Напоминаем, что вы можете познакомиться со стихами и других авторов:

АННА АФАНАСЬЕВА 24 ГОДА, Г. БИЙСК

АРТЁМ ШЕРСТОБИТОВ, 24 года, Г. БИЙСК

ИВАН МАЙЗИНГЕР, 20 ЛЕТ, Г. БИЙСК

НАТАЛЬЯ ДУЙКИНА, 32 ГОДА, г Бийск

НИКИТА АНУЙСКИЙ, 35 ЛЕТ, СЕЛО СОЛОНЕШНОЕ

ОЛЬГА КОЛЕСНИКОВА, 24 ГОДА, Г. БИЙСК

ИРИНА ГЕРАСИМОВА, 26 ЛЕТ, Г. БИЙСК

Подробнее о жюри конкурса здесь

*   *   *

Обвыкнусь. Обживусь. Обзаведусь.
День благолепен. Карта ночи бита.
В соседней комнате играют блюз.
А я сижу с бумажной волокитой.

Я от письма за эти дни отвык
и почерк мой не свойственно вальяжен.
Что прочит мне замшелый черновик?
Как чистый снег, стих на бумагу ляжет.

Воды набрав, будильник, полный рот,
молчит. Якшаться не имеет смысла.
Мой горемычный кот, поймавший под
диваном мышь, за коридором скрылся.

Глашатай-кран мне отказал в воде
горячей. Что ж, возрадуюсь прохладной!
Я не педант и к вымытой среде
я равнодушен и всегда халатен.

Мне не чужда любой вещицы смерть.
Разбилась кружка. Жаль, не сдашь починке.
За каждой вещью нужно доглядеть.
Глаз выдумщик и сам же сочинитель.

Какой-то свой вещь создаёт фермент
и выделяет – вынося наружу.
Глаз помышляет брать любой предмет,
но без того зрачок перезагружен.

Глаз сочиняет и диктует мне
свой нарочитый и диктант корявый.
Блуждает тень предмета на стене,
как паучок за батареей ржавой.

И только угол видно отрешён.
Вотще пишу диктуемое глазом.
Лист от труда пера не защищён.
Труд глаза с музой в целом мало связан.
<Чудачество руки не привязать
к умышленному нанесенью вреда
бумаге. Мозг, увы, не обязать
не следовать по направленью бреда.>

Корёжит рифма лист. Моей руке
писать, как нужно: будет не по силам.
Остановлю бег ручки на строке,
поставлю точку вопреки, насильно.

Кавказец

Он объяснял, что он такого года
рождения, по матери абхаз,
а по отцу грузин. – Что тут такого,
что я грузин? – негодовал Алхас.

Он рассуждал, как будто вёл сраженье
со мной, причём на воздухе, летя.
Дивился я его происхожденью,
как чуду удивляется дитя.

Кем он мне был, знать было мне откуда?!
В его лице я видел Гудермес,
он говорил, что родом он оттуда,
но не сказал, как очутился здесь.

Кем он мне был? Он мог бы быть мне братом
и он им был. И брат мой был богат
одной душой огромной, необъятной.
Как мне тебя тут не хватает брат!

В его крови Абхазия плутала,
и бунтовала Грузия, плыла.
В его крови Абхазия пылала,
и Грузия свои бои вела.

Он сохранил в себе черты Кавказа.
Теперь, когда его со мною нет,
я вижу, что он пишет, ищет фразу,
в которой так нуждается поэт.

Писать стихи – его перо свободно
и мне не надо боле ничего.
Он говорил, что девочка – «гогона»,
он говорил, что девушка – «гого».

Так он учил в свободные мгновенья
грузинскому меня ученика.
Он мне читал свои стихотворенья.
Так я постиг уроки языка!

Я полюбил язык и речь грузина
и с обожаньем стал следить за тем,
как меж собой общаются грузины,
как ни один из нас, нигде, ни с кем.

Он говорил, что родина – «самшобло»,
он говорил, что женщина – «кали».
Я мучил свой язык и мучил горло,
когда читал грузинские стихи.

Он был не злым и скаредой на слово
не слыл. Писал стихи. Любил собак.
Когда не шли стихи, ходил (злословил)
по комнате и не щадил табак.

В такие дни он был серьёзным, строгим,
его другие языки влекли.
Не по его ль вине вот в эти строки,
его черты характера легли?!

Он пояснял, что карандаш – «панкари»,
он повторял, что улица – «куча».
И я писал, что «биты» – это парень
и что «сантели» – это есть свеча.

Так я учил язык неимоверный,
который обожаю и люблю.
Но где же ты, мой брат, мой несравненный?
Кому я эти строки подарю?

Где б не был ты, в Абхазии соседской,
иль в Грузии, не менее родной,
люби, ревнуй, бунтуй, ликуй и бедствуй,
но будь же здрав и цел, и будь живой.

На похоронах

В обширной зале за столом
сидят высокие мужчины
и говорят о том о сём,
и негодуют на седины.

В соседней комнате сидят
простые женщины в платочках
и тоже что-то говорят
о ценах на муку, про почту.

В углу с кувшином под рукой
стоит девчонка в белом платье.
В соседней комнате другой
старухи, причитая, плачут.

И вот встают из-за стола,
идут на улицу мужчины,
кто покурить, кто постоять
на воздухе, кто без причины…

Гасану

Однажды утром на заре
я видел, как луна спустилась
с небес… В озябшем октябре
какая-то есть всё же сила

любви и дружбы. Да, луна
во всей красе, во всём объёме
была моим глазам дана,
чтоб кто-нибудь другой в истоме

глядел на общую луну,
как я, и тратил своё зренье
на круг луны и ширину,
иль сочинял стихотворенье.

Сегодня подойдя к окну,
переборов свою сонливость,
надеялся застать луну,
но в этот раз не получилось.

Стою и вот смотрю в окно,
один с горячей чашкой чая.
Что мне увидеть суждено,
ведь что-нибудь да означает.

Вот обратился в листопад
октябрь, с ликом не погожим
льёт дождь, вновь опадает сад
и не даёт пройти прохожим.

Гармония живет во всём,
в дожде, в саду и в листопаде.
«Любовь похожая на сон»
с утра магнитофон заладил.

И дождь, и сад, и листопад –
в чертах осеннего сезона...
Как много-много лет назад,
мой воробей не сводит взгляд
от моей жизни беспризорной.

Что воробей есть за окном,
не сразу я заметил это,
а это говорит о том,
всё, что пишу я - беспредметно.

Промокший крошка воробей,
когда успел ко мне привыкнуть?
Ему нельзя среди людей
ни находиться, ни чирикнуть.

Пускай он совершит полёт
вокруг, летя по Казахстану,
легко на небе пронесет
себя и мой привет Гасану!

Комментарии жюри:

Людмила Козлова:

Канат Канака – хорошо владеет пером. Поэзия его несёт отпечаток авторской индивидуальности. Чуть внимательнее нужно прислушиваться к звучанию строк, чтобы не было огрехов, подобных вот этой строке: « от моей жизни беспризорной». На слух это звучит как
« от мАей жизни...»

Людмила Целищева: 

Стихи передают чувства автора, его отношение к жизни, есть хорошие литературные образы: «карта ночи бита»; «замшелый черновик»; «в его крови Абхазия плутала»… Стихотворения  написаны в  разговорном стиле с удачными переносами строки – анжабеманом.  Недостатком являются частые перебои ритмики, когда рядом находятся 2-3 ударных слога, и неоправданные повторы (был-было; его –его). Есть  грамматические ошибки.