Предлагаем нашим читателям ознакомиться с большим интервью Александра Карлина в канун юбилейной даты.

ВОПРОС НЕ В ТОМ, КАК ВЫБРАТЬ, А КОГО 

- Мне бы хотелось начать с событий десятилетней давности. Вся страна наблюдала за Алтайским краем в 2004 – 2005 годах. Как вы относились к тому, что здесь происходило?

- Почему вы из пореформенной четверти века выхватываете эти полтора года?

- Ну, хотя бы потому, что если бы не те события, то мы бы с вами сейчас здесь не разговаривали, скорее всего.

- Я не подписался бы под вашим тезисом. Я не хочу приводить какие-то доказательства, я не вправе пока этим материалом пользоваться. Но я бы под вашей фразой не подписался.

- Интригуете.

- Пусть это будет так. Но вы, наверное, обратили внимание, что меня назвать Иваном, не помнящим родства, сложно. Я родился в нашем алтайском селе, вырос в селе, закончил сельскую школу, могу сказать более конкретно: я вырос практически на ферме.

У меня родственники в Тюменцевском районе жили и живут – были старший брат, старшая сестра, сейчас племянники. В Бийске жили родители жены. Я поддерживал и поддерживаю связь с родственниками. Не афиширую это, не приезжаю на тройке с бубенцами, но все что мог и могу, делаю в пределах разумного.

Поэтому, конечно же, я знал, что происходит в крае. Я не терял связи со своими коллегами. Дверь моего кабинета всегда была открыта и в прокуратуре, и в Министерстве юстиции. Вам любой в прокуратуре края скажет, что ко мне можно было всегда зайти, пообщаться, чем мог, помогал. Так что я имел эту информацию в разных срезах. И, что называется, из гущи народной, и из прокуратуры. Она специфическое место занимает в системе государственных органов, но у нее много каналов получения информации.

Я не говорю, что был абсолютно погружен во все нюансы, особенно, во взаимодействия элит здесь. Это тема, которой я не интересовался. Мне не интересно было, кто тут кого победил, кто кого оскорбил в дебатах. Хотя некоторые вещи, которые приобретали общероссийское звучание, я не мог не знать.

В пореформенной истории Алтая был другой, более интересный период, когда до Конституционного суда дошел вопрос о том, как должна быть устроена власть в регионе, какое соотношение представительной власти и исполнительной власти должно быть согласно Конституции России. Вот это вопросище.

- Да, я хорошо помню эту историю, она была связана с принятием Законодательным собранием Устава края в середине 1990-х годов. В Уставе была норма о том, что главу администрации избирают депутаты на сессии.

- Мне кажется, рассмотрение этого дела в Конституционном суде для истории страны имеет огромное значение и огромное влияние на всю последующую жизнь России.

На самом деле, вопрос о том, как избирать главу администрации, я бы поставил не самым главным. Мне кажется, я здесь прав - главное, кто кому подотчетен. Я думаю, тогда без вариантов, без гипотез Алтайский край дал очень серьезный повод для того, чтобы Конституционный суд буквально в первые годы работы новой модели конституционного устройства страны выразил свою позицию. И сейчас назначение через парламент, прямые выборы - это более частные вопросы по сравнению с теми, которые решил Конституционный суд, что это самостоятельные ветви власти. А назначение или выборы - это некая нюансировка. Кто-то говорит: смотрите, сначала назначение, потом выборы, потом опять назначение, потом снова выборы. Но ничего страшного здесь нет. Истина конкретна. Вопрос не в том, как наделяют полномочиями. Вопрос в том, кого наделяют полномочиями, и как он потом работает.

ПУСТЬ ПОМЕЧТАЮТ 

- Когда вы поняли, что поедете работать в Алтайский край? В прошлом году в одном из интервью вы говорили, что вам дали ночь подумать.

- Немного дали. Выглядело все по-деловому: президент пригласил, побеседовали. Подробнее потом расскажу.

- В первые годы вашей работы было много разговоров о том, что вы здесь временно, скоро вернетесь в Москву. Это вас сильно задевало?

- Есть такая затертая поговорка: нет ничего более постоянного, чем временное. Конечно, все эти «чемодан-вокзал-Москва» я слышал. И сейчас говорят. Пусть помечтают.

- Вы рассказывали мне, что, работая в прокуратуре края, отвечали за социально-экономические вопросы, и в силу этого много ездили по краю, знали многие предприятия. Эти опыт и знания пригодились вам, когда вы возглавили регион?

- Конечно. Я возглавлял отдел общего надзора, сейчас по этой линии работают несколько отделов. Этого не выбросить из памяти. Это с одной стороны. С другой - если бы я знал, что мне потом работать в Алтайском крае, а Горно-Алтайская автономная область получит самостоятельный статус, я бы не брал ее в качестве закрепленной персонально за мной зоны (смеется).

В прокуратуре Союза ССР я занимался той же тематикой, работал в этом же профильном управлении. А когда был помощником генерального прокурора СССР по особым поручениям, я опять же обслуживал работу подразделений, которые занимались экономическими вопросами. В конце советского периода я инициировал создание отдела по надзору за соблюдением законов во внешнеэкономической деятельности и возглавил его. Речь шла о таможенном законодательстве, законодательстве о валютном регулировании.

В прокуратуре Российской Федерации я все годы возглавлял отдел, а потом управление по обеспечению участия прокурора в арбитражном процессе. Вся тематика арбитражных судов была в компетенции этого управления, а это все хозяйственные, в основном экономические, споры, в том числе вытекающие из обжалования действий государственных органов - таможенных, налоговых.

Работая четыре года в Министерстве юстиции, я занимался экономической тематикой - курировал систему регистрации государственных прав на недвижимое имущество и сделок с ним, департамент экономического законодательства (таможенного, валютного, налогового, законодательства о приватизации). Под моим кураторством было создано новое для юстиции направление - саморегулируемые организации арбитражных управляющих. Впервые в стране сформировали структуру СРО, которая объединила арбитражных управляющих, а учет и кураторство этих СРО со стороны государства шло через Министерство юстиции.

- В общем, вас в этих вопросах было не провести.

- Ну, провести можно любого. Но мне экономическая тематика была не чужда. Понятно, что она рассматривалась немножко в другой плоскости, когда экономические сюжеты приобретали конфликтный характер, и нужно было их разрешать.

- Когда-то вы говорили, что еще во время Перестройки вели вместе с академиком Аганбегяном экономическую передачу на Центральном телевидении. Расскажите подробнее.

- Нет, ведущая была с телевидения. Это был период принятия новых, с известной долей условности можно сказать - революционных законов. Это были законы о кооперации, о борьбе с нетрудовыми доходами и так далее. Формировались новые подходы к экономике, мы впервые заговорили о том, чтобы государство от традиционных административных методов уходило к другим механизмам влияния на экономическую жизнь. Речь в осторожной форме шла о переходе в большей форме на госрегулирование. И нужно было эти новые темы каким-то образом популяризировать, доводить до широких народных масс. И тогда эта передача была задумана.

Я считаю, что уровень был очень приличный. Мы несколько раз собирались вместе в одной студии, а иногда каждого участника записывали отдельно. Участие принимали академики-экономисты Абел Аганбегян, Станислав Шаталин, Дмитрий Львов, Леонид Абалкин. А я представлял юридическую сторону. В прокуратуре эту тему передавали, передавали, она дошла до меня, а мне поручить было уже некому (смеется). Мы не дискутировали между собой, перед нами стояла просветительская задача, нужно было объяснить людям государственную политику.

Однажды меня записывали прямо в рабочем кабинете, а я сидел на том же этаже, где генеральный прокурор. Приехала съемочная группа, подключила аппаратуру к электрощитку кабелями толщиной с руку, и свет на этаже вырубился. Генеральным прокурором СССР тогда был Александр Михайлович Рекунков - рослый, статный, с прямой спиной, такой номенклатурной прической, его за глаза звали Памятником. Он стал выяснять, что случилось. Ему говорят: а это телевизионщики приехали к Карлину. Он: что это такое? К какому-то Карлину приехали телевизионщики, и генеральный прокурор должен сидеть в темноте! Все засуетились, меня стали обвинять, что это чуть ли не я сам организовал себе съемку - никто же не хочет на себя ответственность брать. Если бы тогда знали слово пиар, то мне бы точно его приписали. Но я сохранил бегунок, где списывали поручение: генеральный - заместителю, заместитель - начальнику управления и так далее.

Но это было уже давненько, лет двадцать. Больше, уже тридцать лет скоро. Как время быстро летит!

НЕ ВСЕ ПРОХОДЯТ ИСПЫТАНИЕ ВЛАСТЬЮ И ДЕНЬГАМИ 

- Александр Богданович, несмотря на весь ваш прагматизм, опыт, вы же немножко идеалист? Как вы сами считаете?

- Конечно, да и не немножко. Иначе совсем неинтересно жить. Как там, в детской песенке: «каждому, каждому в лучшее верится»? Я думаю, что лучше переживать некие разочарования, чем… Чем больше в твоем коктейле идеализма, тем большая доля разочарования у тебя будет присутствовать. Можно составить другой микс, добавить больше скепсиса, недоверия, но тогда уж больно горькое будет питье.

- В 2005 году вы говорили, что необходимо омоложение аппарата. Насколько управленческий аппарат омолодился, и планируете ли вы его обновление?

- Насколько омолодился - это вам судить, вы видите это. Говоря об обновлении, я бы очень осторожно употреблял слово «планировать». Это живые люди, судьбы. С другой стороны, каждый человек развивается, но это у каждого по-своему. Я наблюдаю за отдельными людьми - они раскрываются, становятся более интересными. На каком-то этапе спутан по рукам и ногам, пытаешься ему помогать, и оказывается, что это глубокий, интересный человек.

И наоборот, к сожалению, бывает. Не все могут пережить испытание властью. Но, мне кажется, не менее суровое испытание - это испытание деньгами. Я сейчас говорю уже о представителях крупного бизнеса. Смотришь, у человека стало больше денег. Это дает ему возможность и в бизнесе реализовываться более интересно, и интеллектуально. Но странное дело - иногда этого не происходит. Я из разных источников получаю такие сигналы. Например, к нам сегодня приезжают исполнители мирового уровня - музыканты, дирижеры. Игнат Солженицын - из первой пятерки исполнителей в мире, а я увидел несколько свободных кресел в филармонии. К сожалению, я не вижу в наших концертных залах, в театрах тех, кто может себе это позволить. Но люди претендуют на то, что они властители дум.

Я никак не сдвину тему меценатства в сфере культуры. Демидовский фонд у нас немножко увял. Был Александр Родионов, который эту тему продвигал. Я жалею, что не успел близко с ним пообщаться. Мне кажется, что это был очень глубокий и интересный человек, и замену ему сейчас трудно найти. Я сейчас читаю его книги. Если бы он был жив, то проект «Барнаул - горнозаводской город» получил бы от него очень серьезную подсветку.

РАНЬШЕ МЫ ОТСТАВАЛИ, ТЕПЕРЬ ДОГОНЯЕМ 

- Насколько власть влияет на социально-экономическую ситуацию? Каковы, на ваш взгляд, границы возможностей власти?

- Власть - это общий термин, который объединяет огромное количество компетенций. И поэтому на общий вопрос можно дать общий ответ: от власти зависит очень много. Но от каждого конкретного представителя этой власти зависит по-разному. От моей скромной персоны зависит, на самом деле, не так много, как кажется. При этом общественным мнением и не только им возлагается ответственности больше, чем дается компетенций и ресурсов. Если за все спрашивать, то тогда надо и наделять компетенциями во всех сферах.

- Вы довольны теми результатами, которые демонстрирует экономика и социальная сфера края?

- Мы по данным государственной статистики сравнили два десятилетия - до 2005 года и после 2005 года. Если до мы по большинству показателей демонстрировали темпы роста ниже российских, отставали, то потом ситуация изменилась - мы стали догонять, темпы развития экономики края стали выше среднероссийских. Это не значит, что мы уже догнали, но тенденция поменялась.

Приведу пример по показателю, который часто обсуждается - доходы населения и средняя зарплата. Вот реальные денежные доходы. По России за предшествующее 2005 году десятилетие рост - 51 процент, по Алтайскому краю - 30 процентов. За те десять лет, за которые я ответственен: Россия приросла на 42 процента, Алтайский край почти на 68 процентов.

По средней зарплате. Первая десятилетка - 75 процентов по России, у нас - 54,2 процента. За последние десять лет: по России прирост 60,2 процента, у нас - 66 процентов.

Мы растем темпами более высокими. Но, конечно же, у нас по зарплате тянет село. Мы занимаем седьмую позицию в стране по количеству сельского населения. Занимали шестую, сейчас нас опередил Крым. В Сибири по количеству сельского населения мы занимаем первое место.

С другой стороны - позиция бизнеса и, к сожалению, профсоюзов, которую мы стараемся преодолеть, но до конца не получается. Напомню тот уникальный случай, когда профсоюзный лидер написал в «Алтайской правде», что требование губернатора платить зарплату в сельском хозяйстве не меньше десяти тысяч невыполнимо, потому что в этом случае бизнес разорится. Какие мозги должны быть у профсоюза, чтобы выступать лоббистом не рабочего человека, а бизнеса?

Мы должны ориентироваться не на среднерегиональную зарплату, а на среднеотраслевую зарплату по стране. Это позволит вытягивать ситуацию в целом.

Зарплата - один из наиболее острых сюжетов. Я не говорю, что этой проблемы нет. Но сказать о том, что мы стоим на месте или откатываемся, нельзя.

Нужно еще иметь в виду, что существующие механизмы учета реальных доходов несовершенны. Это подтверждается статистикой количества автомобилей, сделок с недвижимостью, по банковским вкладам, обменным операциям с валютой. По этим показателям мы занимаем не последние строчки в федеральной таблице, а ближе к середине, что, мне кажется, более соответствует действительности.

- Если бы вам сейчас пришлось писать сочинение «Алтайский край через 20 лет», что бы вы написали?

- В этом сочинении я проявил бы большую смелость, чем в том, которое писал в школе, потому что я точно знаю, что реализовывать придется не мне. Поэтому напишу - мало не покажется.

Источник: Политсибру